Текстильная и легкая промышленность России

Мнение Максима Медведкова

Как Россия может использовать членство в ВТО в своих интересах, обозревателю журнала «Власть» Вере Ситниной рассказал директор департамента торговых переговоров Министерства экономического развития Максим Медведков.

Может ли такой инструмент, как ВТО, быть использован для введения дополнительных санкций против России?

ВТО не может разрешить или запретить своим членам вводить санкции. Это система соглашений, в которых четко прописано, при каких условиях могут вводиться те или иные ограничения. Мы считаем, что ограничения в отношении российских компаний, которые были введены США и Канадой, не соответствуют обязательствам ВТО и должны быть отменены. Мы работаем в соответствующих комитетах над их отменой. Санкции же против физических лиц, такие как отказ в выдаче виз например, под регулированиеВТО не подпадают.

Вы имеете в виду санкции против российских банков?

У США есть обязательства в отношении доступа на рынок финансовых услуг. Они должны применяться на недискриминационной основе. Ограничение доступа нашим банкам – это явное нарушение правил ВТО. Они брали на себя обязательства, а сейчас от них отказались. Главныйпринцип ВТО – равенство. Не важно, кто ты – маленькое островное государство или США, ты должен соблюдать принятые обязательства. Тут исключений быть не может. Мы используем инструмент публичного обсуждения, если будет необходимо, мы готовы пойти дальше.

Подадим иск против США? Если объем санкций будет расти, то начнем предпринимать более активные действия. В случае дальнейшего обострения отношений с Западом могут ли Россию исключить из ВТО?

Мне трудно себе это представить. В регламенте ВТО нет такой процедуры, как исключение. Кстати, среди членов ВТО немало стран, против которых действуют санкции или они когда-то вводились. Это Куба, Никарагуа, Аргентина, Венесуэла, страны бывшей Югославии. Бывают ситуации, когда у стран нет дипломатических отношений, но они все равно сидят в одной комнате и вместе решают проблемы.

Использовать торговый клуб в качестве тарана для решения чисто политических проблем – бессмыслица. Конечно, все может быть в этой жизни, но пока подавляющее большинство членов ВТО старается оберегать эту уникальную площадку от несвойственных функций, с политическими вопросами идут в другие места.

Пока Евросоюз счел, что ситуация стабилизировалась и санкции не требуются. Но нельзя исключать, что они будут введены впоследствии.
Даже самый «мягкий» вариант, который обсуждался в прессе,– введение запрета на экспорт предметов роскоши, таких как соболя, черная икра, водка и алмазы,– это сотни миллионов евро нашего экспорта в год. Если бы такие санкции были введены, это стало бы глобальным нарушением обязательств ЕС в ВТО.

Обсуждался ли в ВТО закон о национальной платежной системе?

Нет. Более того, я ни разу не слышал, что там есть нормы, которые противоречат ВТО.
Скоро исполнится два года с момента присоединения к ВТО. Что сейчас происходит?
Мы завершили все мероприятия, необходимые для обеспечения нашего участия. Это заняло немного больше времени, чем мы рассчитывали. Лишь на прошлой неделе в Женеву уехал наш постоянный представитель Геннадий Овечко (дипломат посольства России в Японии, ранее – один из организаторов саммита АТЭС во Владивостоке.– «Власть»).

В Женеве работа идет по двум основным направлениям. Есть так называемая встроенная повестка дня, то есть ежедневная рутинная работа органов ВТО. За прошлый год мы разобрались, кто чем занимается, и сами стали активными участниками на нескольких площадках. Мы работаем более чем в 20 комитетах, решаем поставленные задачи. Так что для нас эти почти два года не прошли зря. Наше присутствие в ВТО стало осознанным и стабильным.

Второе глобальное направление – завершение дохийского раунда переговоров. Оно, в свою очередь, делится на две части – принятие документов, утвержденных во время Министерской конференции ВТО на Бали. Ключевой из них – соглашение о содействии развитию торговли. Мы считаем, что его реализация позволит существенно снизить издержки в международной торговле. В ближайшие несколько недель будет завершена юридическая считка, и соглашение будет внесено на ратификацию в Федеральное собрание. В других странах будут делать то же самое, и с начала следующего года оно заработает. Это будет большой прорыв с точки зрения снижения барьеров на границе. Кроме того, это первое соглашение, о котором удалось договориться в рамках ВТО, начиная с 1994 года. И первое соглашение, в переговорах по которому мы участвовали.

Вторая часть – это завершение самого дохийского раунда. До конца года должен быть выработан план переговоров. Здесь много интересных для нас тем – доступ на рынки товаров и услуг, конкуренция на сельскохозяйственных рынках. По многим направлениям мы можем найти решения, которые будут интересны не только конкретным секторам, но и предприятиям. Например, может быть принято решение об отмене экспортных субсидий на сельхозтовары. Это стабилизирует рынки, где они применяются, либо постоянно сохраняется угроза их применения.
Это позитивная часть нашего членства в ВТО. Но есть и обратная сторона – мы судимся, с нами судятся.

Мы ведем два спора с ЕС. Один – по так называемым энергокорректировкам при проведении антидемпинговых расследований (при антидемпинговых процедурах ЕС учитывает в издержках российских предприятий, которые связаны с закупкой электроэнергии или газа при производстве товаров, не российские цены, а цены других рынков, которые существенно выше, и на основании таких оценок обвиняет Россию в демпинге.– «Власть»).

Второй – по третьему энергопакету. Законодательство ЕС, на наш взгляд, противоречит многим положениям ВТО, которые препятствуют реализации долгосрочной стратегии для наших энергетических экспортеров. (Согласно статьям третьего энергопакета, добывающим газ компаниям запрещается быть его поставщиками в ЕС, то есть собственниками трубопроводов, находящихся в Европе. Компании обязаны или продать Евросоюзу свои активы, или передать право на управление трубопроводами независимым компаниям в ЕС. Кроме того, если трубопровод находится под управлением иностранной компании, ее ждет дополнительная процедура сертификации.– «Власть».) В случае успеха это будет большой вклад в обеспечение экспорта.
Наши споры пока на досудебной стадии. По энергокорректировкам мы завершили консультации. Спор близок к привлечению арбитров. По третьему энергопакету консультации пока не проводились, думаю, они начнутся в ближайшие две недели.

Против нас уже ведутся три спора: по свинине (Россия запретила ввоз свинины и живых свиней из ЕС 30 января 2014 года.– «Власть») и по утилизационному сбору на иномарки. Мы частично пошли навстречу и выровняли размер сбора для иностранных и отечественных автомобилей. Но остался вопрос по дифференциации сбора в зависимости от объема двигателя. Наши партнеры считают, что это нарушение правил конкуренции. Мы так не считаем и готовы объяснить почему. Спор пока формально остался в досудебной стадии.

Сейчас к ним добавился спор по введенным Россией антидемпинговым пошлинам на легкие коммерческие автомобили (LCV).

Вот мы подали жалобу, и что дальше? Что мы будем делать, если решение будет вынесено в нашу пользу, а ничего не изменится. Такие примеры есть в практике ВТО.

Процедуры четко определены. В течение десяти дней, после того как подана заявка, согласовывается время и место консультаций. На них отпущено 60 дней. В это время надо попытаться договориться о мирном решении спора. Если не получится, то сторона, подавшая иск, требует учреждения панели арбитров, на что отводится до двух месяцев. Со всеми процедурами и осложнениями процесс займет около полутора лет.

Судебная система ВТО не совсем совершенна. Есть случаи, когда страны не выполняют принятые решения. Но инструменты принуждения тем не менее есть. Если решения не выполняются, у вас появляется право на введение ответных мер, которые сбалансируют ваши торговые потери. К тому же вы получаете моральное преимущество в общении с партнером, потому что принято вести себя прилично. Обычные человеческие правила также действуют в ВТО.

Два спора – это много или мало? Мы в полной мере используем ВТО?

Мы не заинтересованы в количестве споров. Мы исходим из того, что споры – крайний случай, когда все пути исчерпаны и нет другой возможности решить проблему. Мы пытаемся решать проблему по двусторонним каналам, убеждаем партнеров, что они неправы. Многие меры были отменены без всякого суда. Наша главная задача – профилактика. Суды отнимают много времени и ресурсов. К ним надо готовиться, нанимать экспертов, все это стоит больших денег.

А мы идем навстречу?

Конечно. Например, было много претензий о несоответствии единого таможенного тарифа Таможенного союза нашим обязательствам в ВТО. Когда мы убедились, что эти заявления справедливы и проще поменять, чем спорить, мы поменяли его, чтобы не входить в этот спор. По тем же причинам поменяли утильсбор. Но не везде получилось, как в случае с утильсбором. Наши партнеры выдают желаемое за действительное, иногда считая, что мы что-то нарушаем.

Можно ли говорить о том, что за два года наша экономика полностью осознала, что живет по новым правилам?

Большинство компаний, как мы и думали, не заметили никаких перемен. Новое законодательство, в том числе Таможенный кодекс, законы о техническом регулировании, было принято еще в середине нулевых. Таможенные тарифы будут снижаться еще три-четыре года. Все об этом знают и могут планировать свою деятельность. Это же хорошо, когда все знают, какие пошлины будут платить конкуренты либо они сами, и могут посчитать свои прибыли и убытки.

"Коммерсант-Власть"